Время неумолимо отодвигает в прошлое героические годы войны с фашистскими оккупантами.

Мы вспоминаем героев, участников боевых действий. Но никогда никто не говорит о тех, ради кого проливалась кровь наших солдат. Каково было матерям, сестрам, старикам под властью чужеземного завоевателя.

Для миллионов солдат, идущих в бой “За родину!”, Родина была не только позади, в мирном тылу, но и впереди, за линией фронта. Там, за спиной врага, бойца ждали его родные и близкие.

Город Клинцы находился в оккупации два года. Срок не малый. В городе оставалось много детей, инвалидов, стариков. Чтобы выжить, не умереть с голода, людям приходилось приспосабливаться, работать на оккупантов за гроши, за корку хлеба, испытывать унижение, лишения.

Беседуя с десятками очевидцев тех грозных лет, я убедился не единожды, сколько страданий и лишений пришлось пережить каждому из них.

Люди жили в страхе попасть под артиллерийский обстрел, под бомбежку, потерять кров, погибнуть от шальной пули, быть выселенными на улицу, потерять работу. Женщины со слезами рассказывали, как беспокоились за жизнь детей, как прятали их, чтобы спасти от угона в Германию. Все, кто пережил оккупацию, вспоминают непрекращающееся ощущение безысходности и обреченности, не исчезающее даже в минуты маленькой житейской радости. Страшно тяготила полная неизвестность за судьбу своих сыновей, мужей и отцов, воюющих на далеком восточном фронте.

Оккупанты тоже не чувствовали себя в полной безопасности. Диверсии на производстве, нападения на солдат и полицейских, взрывы на железной дороге, устраиваемые партизанами, подпольщиками, наносили ощутимый урон врагу. Но эти же партизанские диверсии наносили удар и по мирному населению. Каждый мирный житель был в ответе за действия партизан. После очередной партизанской диверсии оккупанты брали заложников на той улице, где совершена была диверсия, в той деревне, где был убит полицейский. Заложников расстреливали или вешали. Цена “возмездия” определялась оккупантами произвольно. За одного убитого полицейского расстреливали двух-трех мирных жителей, за одного немецкого солдата или офицера счет шел на десятки. Никто не мог поручиться, что завтра не станет заложником и будет жив.

Клинцовские, новозыбковские, гомельские тюрьмы были переполнены заложниками и людьми, обвиняемыми “за связи с партизанами”. Партизанская война с врагом превратила глубокий вражеский тыл в передовую линию фронта.

Молчать и не говорить о жизни людей на оккупированной врагом территории, значит сознательно скрывать правду о прошедшей войне.

Ниже мы публикуем воспоминания человека, пережившего годы оккупации в Клинцах. Каждый человек вспоминает то, с чем ему пришлось столкнуться, что довелось видеть или слышать. Субъективный взгляд на прошлое у каждого свой, особенный. Поэтому в публикуемых воспоминаниях не следует искать исчерпывающей картины событий 1941 – 1943 годов. Будьте снисходительны.

Сообщение о начале войны застало меня в больнице. Я тяжело переболел воспалением легких, осложнившимся плевритом и долго не мог, без одышки, пройти нескольких шагов. Мой родной завод им. Калинина стал работать с большим напряжением, выполняя задания Наркомата Обороны. Но в конце июля 1941 года, в связи с угрозой оккупации города, часть оборудования и станков стали спешно вывозить в Кузнецк.

Болезнь послужила причиной того, что меня, конструктора завода, не взяли в Кузнецк, и я остался в оккупированном городе. В трудовой книжке мне записали: “Уволен в связи с переездом завода. 30 июля 1941 года”.

Эвакуация города проводилась спешно, так как августовский прорыв фронта немецкими войсками под Смоленском и Брянском был неожиданным. В первую очередь эвакуировались семьи партийных и советских работников. Вместе с ними уезжали семьи евреев. Старики не верили, что немцы убивают евреев. Они вспоминали, что в 1918 году, во время оккупации города, немцы даже не допускали погромов в еврейских домах гайдамаками. Многие уже не знали, что в 1918 году еврейская община уплатила оккупантам большую сумму собранных денег, чтобы те не допускали погромов. В 1941 году все находились в полном неведении о своем будущем. Старики провожали в эвакуацию молодежь, а сами оставались сторожить дома и имущество.

Руководство большинства предприятий эвакуировалось столь срочно, что оставили рабочих без зарплаты. Я уже не работал, болел. Но и жена, работница швейной фабрики “Дер-Эмес”, осталась без заработанной копейки. После войны руководство фабрики благополучно вернулось в город, и никто не наказал их за такой поступок. Нам же, оставшимся в Клинцах, дорог был каждый рубль, каждая копейка, поскольку советские деньги в годы оккупации оставались в обращении и имели некоторую покупательную ценность.

Дня за три до вступления немецких частей Клинцовский партизанский отряд на виду у всего города вышел на тачанках с пулеметами в направлении деревни Тулуковщина.

За три дня до прихода немцев в городе наступило безвластие. Работники горкома партии и органов местной власти уже ушли. Никто не выходил на работу, фабрики и заводы остановились. Ни одно предприятие не было взорвано. Запасы сырья на фабричных дворах не были уничтожены.

Люди занялись самообеспечением. Склады магазинов были полны товаров и продуктов. Люди, кто в руках, кто на тележках, развозили и разносили по домам соль, сахар, промтовары. Вмиг склады и прилавки магазинов опустели. Это помогло многим горожанам пережить голодные годы оккупации.

Город был оставлен без боя.

Оккупанты пришли в Клинцы 20 августа 1941 года со стороны Вьюнки. Сначала по городу промчались мотоциклисты-разведчики. Среди них было несколько человек – бывших жителей города.

Заняв город, оккупанты, прежде всего, потребовали через газету и настенные объявления, чтобы население сдало радиоприемники, печатные машинки и оружие. Среди первых приказов было требование ко всем работоспособным жителям выйти на свои рабочие места, на фабрики и в учреждения, а остальным гражданам в возрасте от 16 до 60 лет зарегистрироваться на бирже труда. Через несколько месяцев биржа брала на учет молодежь уже с 14 лет.

Биржа находилась по улице Парижской Коммуны, в большом деревянном здании, в котором прежде жила семья фабриканта Гусева. Здание сохранилось до сих пор. Оно находится рядом с банком, напротив дома РЖСКТ. В нем, сколько помню, был детский сад. Работниками биржи были жители города. При регистрации в документах (в метрике или в паспорте) ставился штамп биржи. Зарегистрировавшись, я долго избегал трудоустраиваться, пока мне не пригрозили, что я буду взят охранником на фабрику. А это “собачья” работа. К охранникам времен оккупации относились с презрением и ненавистью.

Уже через неделю-другую в городе работали все фабрики. Рабочий день на фабриках начинался в 6 часов утра. Для этого было изменено время комендантского часа. На фабричных складах остались не уничтоженными большие запасы сырья. Во дворах фабрик стояли скирды шерсти, метров по 20 длиной, укрытые брезентом. Работа в ткацких цехах велась в две смены. Когда запасы шерсти сократились, начались поставки из Германии.

Сестры Разумеевы, Татьяна Васильевна и Тамара Васильевна, рассказывали, что работали на Троицкой фабрике с первых дней оккупации. Хозяин фабрики – немец, директор – русский. Порядок был строгий. Работали по 12 часов, с перерывом на обед – 15 минут. За это время успевали дойти из цеха до столовой и поесть. Еда, первое и второе, уже было разложено по тарелкам и стояло на столе. Для каждого цеха перерыв был сдвинут на 15 минут. Охранники на проходной следили, чтобы с фабрики ничего не выносили. Но о проверках с обыском заранее становилось известно от тех же охранников, поэтому все обходилось благополучно. Когда верующие стали восстанавливать церкви и обратились к директору оказать помощь, то был выписан лоскут, а выданы куски ткани. За два года работы на фабрике не было ни одного случая диверсии.

Моя соседка, Евдокия Киреенко, работала на Стодольской фабрике чернорабочей при кухне. Фабрика работала в две смены. Все рабочие были обеспечены пропусками на время комендантского часа. На фабрике работало много рабочих из воинов окруженцев. Они жили на квартирах, но состояли на особом учете как военнопленные. Добрым словом вспоминала Евдокия Петровна мастера Малеванкина за его добросердечность, честность и заботу о людях. После войны Максим Малеванкин стал священником старообрядческой церкви.

Контроль над заводом им. Калинина был установлен немцами в первые же дни оккупации. Несколько месяцев рабочие собирали оборудование со всех предприятий города, и только в апреле 1942 года завод начал работать.

Через биржу труда я поступил работать на предприятие “Штамп” – на Острове. После войны – это метизный завод им. Кирова.

Островом в Клинцах называли высокий холм между Пожней и руслом реки Туросна. Название такое возникло потому, что во время весеннего половодья холм со всех сторон окружала вода. В такие дни на Остров добирались на лодках. А улицу, бывшую продолжением улицы Клинцовой, которая вела на Остров, называли Островская, с ударением на первый слог. За Островом река была запружена, и образовавшееся водохранилище называлось Горковским озером. На Острове и частично за Горковским озером с XIX века гнездились мелкие клинцовские предприятия. Здесь были фабричные заведения Кубарева, Иванова, Кондратьева, Конторова.

На предприятии “Штамп” рядовым рабочим я проработал до 1943 года, вытачивал болты, сбивал сани и телеги для армейских обозов.

Оккупанты заняли все крупные общественные здания. В Доме Советов, в крыле, выходящем на Большую улицу, был спецотдел, а в крыле здания по ул. Писаревка (проспект Ленина) – госпиталь. Над парадным крыльцом Дома Советов укрепили громадный портрет Гитлера, а внизу перед ступенями продолжал стоять, поставленный в 1936, или 1937 году, памятник Сталину, но весь разбитый. На балконе под портретом Гитлера духовой оркестр играл произведения Вагнера, чередуя их бравурными маршами.

К весне 1942 года во многих крупных зданиях оккупанты разместили тыловые госпитали. В зданиях городских больниц тоже разместили госпитали. Медицинскую помощь гражданскому населению, в случае острого хирургического заболевания, оказывали немецкие врачи. А от других болезней население выздоравливало одними молитвами. Под госпитали были приспособлены помещения Первой средней школы, Ремесленного училища, Пенькового техникума, Стодольской школы. Клинцы стал глубокой тыловой базой фронта. В госпиталях находились раненые с длительными сроками лечения.

Во дворе позади городской бани на Филатьевом переулке (ул. Льва Толстого) одно время находились ремонтные мастерские, где немцы ремонтировали танки.

В городе с первых дней оккупации работал театр, ставились постановки русских классиков: Островского, Гоголя. Шла также постановка “Потонувший колокол”. Летом 1942 года в Клинцах гастролировала труппа Белорусского театра. В Летнем театре Городского Сада они сыграли пьесу “Каин и Авель”. Примечательно, что в 1942 оккупанты разрешили жителям города выразить свои патриотические чувства по отношению к великому поэту А.С. Пушкину, и в Городском Саду им. Воровского был установлен бюст поэта, который стоит там и поныне.

Мой скудный заработок, который выдавался то марками, то советскими рублями, не давал возможности прокормить семью. Жили впроголодь. Выручала приусадебная земля и подработки. Всегда в трудные времена нас с отцом кормила профессия печника.

Сначала потребовали, чтобы евреи нашили на одежде желтые лоскуты в форме шестиконечной звезды. А через некоторое время стали выселять евреев из города на Банный поселок. С нашей Михайловской улицы забрали семью Корженевич. Николай Иосифович Курочкин рассказывал, что в те осенние дни 1941 года он стоял в очереди за хлебом в магазин у проходной Троицкой фабрики. Со стороны Пушкинской улицы к очереди приблизились шесть оккупантов в эсэсовской форме, с собаками. Они пристально осмотрели всех, кто стоял в очереди. Взгляд одного из них остановился на Коле. “Юде?” – прозвучал вопрос. Не ожидая ответа, Колю выдернули из очереди и отвели в полицейский участок на Большой улице. На его счастье соседи с улицы собрали деньги и выкупили мальчишку у полицейских.

Банный поселок расположен сразу же за железнодорожным переездом по дороге из Клинцов на Ардонь. В те годы в Банном поселке было всего около двадцати изб. Жителей поселка предварительно переместили в город в освободившиеся еврейские дома. Евреев расселили по избам, человек по 10 – 15. Никакой колючей проволокой поселок не обносили. Никто из лагеря не убегал. Первые пять-шесть недель мужчин возили в город на работу на открытой грузовой машине. В начале декабря по городу пополз слух, что евреев расстреляли. Стало жутко и горько. Николай Курочкин рассказывал, что поздней осенью в воскресенье, рано утром, со стороны Почетухе стал доноситься звук от автоматных выстрелов. Мальчишки с Богунской улицы побежали смотреть. Это были друзья: Коля Курочкин, Павлик Панкратов, Алик Шляков. Когда они подошли к опушке леса за Почетухой, то увидали оцепление из полицейских и оккупантов с собаками. Расстрел уже был закончен. Возле братской могилы суетились люди с лопатами.

Нескольких еврейских детей жители города спрятали и спасли им жизнь. Знаю, что учительница начальных классов Александра Ивановна Подвойская прятала девочку Таню. Она вырастила девочку, дала ей высшее образование. Татьяна Наумовна стала педагогом, работает в Стодольской школе. Добрые люди прятали Марика Фейгина. Он стал инженером, работал на радиозаводе. Спаслись десятки еврейских детей, которых приютили русские семьи. В 1960 году при проведении земляных работ, возле воинской части, это по дороге на деревню Дурни, были обнаружены останки расстрелянных цыган и евреев. На месте братской могилы был поставлен памятник.

С первых дней оккупации в городе появилось много военнослужащих-окруженцев. Фронт был прорван столь стремительно, что вывести войска не удалось. Голодные солдаты бродили по лесам, их отлавливали, кто-то сдавался добровольно. В окрестностях города, а возможно и дальше от Клинцов, немцы разбрасывали листовки. Помню одну из них. Это был небольшой листок розовой плотной бумаги. С одно стороны был нарисован Сталин, который доит корову – русскую деревню, и написано: “Сталин – лучшая доярка, от него в колхозе жарко”. А на другой стороне призыв: “солдаты, сдавайтесь … это ваш пропуск…”.

Заняв город, оккупанты сразу начали прочесывать леса и вылавливать окруженцев. Первых пойманных окруженцев разместили в подвале дома РЖСКТ, позади здания гимназии. Жителям города и деревень разрешалось приносить передачи пленным. Оккупанты первое время отпускали пленных русских солдат домой, если находились родственники. Пленные быстро смекнули, что к чему, и стали бросать женщинам записки со своими именами. Неожиданно воины туркмены, грузины и прочих национальностей нашли “родственников” в Клинцах. Провожая “счастливчика” на свободу, охранник каждого из них благословлял хорошим пинком под зад. Все, кто освободился таким образом, выжили, встретили освобождение и ушли воевать.

В первые дни оккупации немцы арестовали группу железнодорожных рабочих, отказавшихся выйти на работу. Их, человек сорок или пятьдесят, провели через весь город в сторону Зубовского кладбища и там расстреляли. Это подействовало отрезвляюще. Со следующего дня все, даже больные, вышли на работу. В сентябре или в октябре 1941 года была проведена диверсия на Стодольской фабрике. Последовали аресты рабочих. По городу бродили слухи, что в первые дни оккупации партизаны подстрелили немецкий самолет, обстреляли военную машину.

Немцы силами местного гарнизона настойчиво прочесывали леса, вылавливая и уничтожая партизан. Клинцовский партизанский отряд был рассеян. Продовольственной бызы у партизан не было. Часть отряда ушла в Клетнянские леса, где влилась в другие отряды. Несколько человек из партизанского отряда вернулись в Клинцы. К зиме диверсии в городе и в окрестностях на некоторое время прекратились, это мы поняли по сокращению продолжительности комендантского часа.

Уже с середины 1942 года мы стали ощущать, что на Большой земле о нас не забывают. Летом 1942 года наши самолеты бомбили узловую станцию Унечу. Пожар, охвативший состав с нефтепродуктами, был виден в Клинцах в виде зарева над горизонтом. В.Л. Майстров рассказывал, что наблюдал пожар с крыши Дома рабочих. 6 ноября 1942 года над городом появились два советских самолета, из которых посыпалось множество листовок с предупреждением, чтобы 7 ноября жители центра города покинули свои дома. С утра сотни семей бежали из своих домов, опасаясь бомбардировки. Но налета авиации не последовало.

С весны 1942 года в близлежащие деревни стали проникать группы партизан и уничтожать полицаев и немецких солдат. В ответ на диверсии партизан начались репрессии мирного населения. В одних деревнях немцы вешали каждого десятого, в других – брали в заложники женщин и детей. Но расстрелы заложников не останавливали партизан и нападения на немецких солдат и офицеров-тыловиков продолжались. Клинцовская тюрьма была переполнена крестьянами-заложниками и подозреваемыми в связях с партизанами. Каждое утро у проходной в тюрьму, по Петропавловской улице, выстраивалась очередь из жителей города, которые приносили в махотках суп и кашу для заключенных. Мы тоже по очереди носили передачи маминым родственникам из деревни Кневичи. Диверсии против оккупантов вызвали репрессии, а репрессии в свою очередь озлобили и расшевелили крестьян и подтолкнули их к активному участию в партизанском движении.

Жителей деревень, заподозренных в связях с партизанами, оккупанты расстреливали в Клинцах, а их трупы сваливали в яму по дороге от Почетухи на стадион. Сколько тысяч человек было расстреляно, никто не считал. Место захоронения крестьян затеряно.

В оккупированном городе стояли части, сформированные из итальянцев, венгров, финнов. К 1943 году появились на некоторое время и скоро ушли из города формирования из армян, из азербайджанцев, из украинцев.

Очень доставалось клинчанам от венгерских солдат. Мадьяры жили на углу улиц Евлановка (ул. Свердлова) и Пушкинская, в складских помещениях, некогда принадлежавших фабрике Лаврентия Иванова. Это напротив Красной больницы. Офицеры венгры жили в Доме рабочих завода имени Калинина по Большой улице, на углу с улицей Декабристов. Это был трехэтажный дом, построенный заводом на бывшем Забегаевском еврейском кладбище. Венгры стояли также на Филатовом хуторе. Когда во время комендантского часа кто-то из жителей попадал в руки венгерских патрулей, бывал избит, а кто-то из задержанных – и расстрелян. Венгерских патрулей боялись пуще огня. Когда 20 июня 1943 года был налет нашей авиации, то летчики сразу же подавили зенитную установку на Пожне, которую обслуживали венгерские солдаты. Поэтому бомбометание прошло без потерь для наших летчиков.

Первые бомбы упали на город в начале июля 1941 года. Над городом на большой высоте, порядка четырех километров, прошли на запад фашистские бомбардировщики, видимо уже где-то отбомбившись. Они сбросили над Клинцами две бомбы, которые падали со страшным пугающим визгом. Одна бомба упала на цвинтере Троицкой церкви, взрыва не последовало. Вторая – во дворе Потребкооперации (бывший Кондратьев двор) в начале улицы Парижской коммуны. Бомба угодила в чан с капустой, и тоже без взрыва. Это были бомбы не боевые, а психологического воздействия.

Второй раз налет немецкой авиации произошел в конце августа, уже незадолго до оккупации. В эти дни эвакуировался 184 артполк, стоявший за рекой Туросной, за Горковским озером. Там и теперь стоят воинские части. Полк подчинялся ставке Верховного Главнокомандующего. Четыре артдивизиона полка сверхтяжелой артиллерии грузились на платформы и уходили в сторону Новозыбкова. Налету подверглась железнодорожная станция Клинцы и эшелон, который достиг уже станции Святск, в 12 км от Клинцов. На город упало три бомбы возле Почетухи. Никто не пострадал. Артполк участвовал в штурме Кенигсберга и благополучно вернулся в Клинцы. В 1950-е годы клинцовские артиллеристы перевооружились и стали ракетчиками.

Фронт быстро отодвигался на восток, и наступило длительное затишье, без бомбежек. Страшную бомбежку пережили жители города в ночь с 20 на 21 июня 1943 года. Фронт приближался с востока. Числа с 10 июня каждую ночь над городом пролетали наши самолеты, сбрасывали осветительные ракеты, листовки и уходили в сторону Гомеля.

Опасаясь налета, ближе к вечеру оккупанты выводили солдат из казарм и размещали вдоль опушки леса. Перед Домом Советов в считанные дни было выстроено бомбоубежище.

Короткие летние ночи стояли лунные, ярко светили звезды, и хорошо была видна невооруженным глазом Венера в виде серпа. Мой приятель, Коля Чередников, пригласил меня посмотреть на редкое астрономическое явление через самодельный телескоп. Я у него и заночевал в доме на углу улиц Пушкинская и Нововознесенская (ул. Парижской Коммуны).

Налет бомбовой авиации 20 июня 1943 года был приурочен ко второй годовщине начала войны и наносился по живой силе оккупантов. Бомбежка началась около 23 часов и продолжалась с перерывами около двух часов. Самолеты заходили на город с юга, со стороны Пожни.

Во время второго налета летчики нацеливали удар также по “Зольдатен хайме” – солдатскому клубу, помещавшемуся в 2-х этажном здании детского сада, на углу улиц Пушкинской и Парижской Коммуны, позади усадьбы Николая Чередникова. Здание клуба не пострадало, но погибло много жителей прилежащих домов (здание было сожжено немцами при отступлении). Мы с Колей уцелели в ту ночь по чистой случайности. Бомбили жилой квартал по улице Богунского полка, рядом со старообрядческой церковью. Бомбы были предназначены для уничтожения церкви, но легли вокруг здания на безопасном расстоянии. С третьего захода самолеты сбрасывали бомбы в районе улиц Декабристов, Красноборской, Михайловской, Гоголевской и 5-й средней школы.

Между налетами авиации были паузы минут по 20. Очередной налет начинался с вывешивания осветительных ракет. Они медленно спускались на небольших парашютиках и было светло, как днем.

На улицах Михайловская и Первомайская внимание летчиков, по-видимому, привлекло множество крестьянских телег и лошадей. Крестьяне приехали из деревень на торги и заночевали у своих знакомых. Кони ржали, метались, рвали повода, а потом ушли в поле. К счастью, бомбы в наших кварталах падали не точно и жертвы были единичные. Например, погиб семилетний ребенок от осколочного попадания, в тот момент, когда мать опускала его в подпол. По ул. Декабристов сгорел дом от попадания зажигательной бомбы. По ул. Красноборской №16, в доме у Слатиных, были разрушения и была ранена невестка Люда. По улице Баррикадной № 2, в сарае убило корову. На углу улиц Михайловская и Гензика осколком насквозь прошило дом.

Когда закончилась бомбежка, над городом кружил самолет, из которого через громкоговоритель звучала бодрящая мелодия “Интернационала”, а потом “Широка страна моя родная”.

Наутро, 21 июня 1943 года, центр города Клинцы был покрыт трупами людей, лошадей, неразорвавшимися бомбами, поваленными деревьями и телеграфными столбами. Дымились догоравшие дома. Очевидцы рассказывали, как из окон горящего Пенькового техникума, во время налета авиации, выпрыгивали раненые немцы. Говорили, что уничтожено до сотни оккупантов, не сумевших выбраться из горящих зданий.

Но погибли и мирные жители. Серьезно пострадал центр города. Были сметены дома вокруг Первой средней школы, вокруг Пенькового техникума, а также к югу от Дома Советов. Бомбой срезало квартиры двух подъездов дома РЖСКТ, со стороны торца здания, обращенного к кинотеатру. Там погибли люди. Один подъезд после войны восстановили.

Бомба попала в Дом текстилей, стоявший на углу улиц Пушкинская и Кронштадская, рядом с Пеньковым техникумом. Под этим зданием, в бомбоубежище, прятались жители дома. Выход из бомбоубежища завалило обломками здания, а в подвальный этаж стала поступать вода из разорвавшихся труб. Люди стояли по горло в воде. Немцы оцепили здание и в течение нескольких дней не разрешали никому вести спасательные работы. Когда людские вопли и стоны затихли, из-под обломков здания было извлечено около 60 трупов захлебнувшихся в воде женщин и детей.

В ту страшную ночь погибла семья моего дяди: Ефрем Кононович Храмченко, его дочь Таисия и внук Толик. Жили они по ул. Гусаровка (ул. Милицейская, теперь ул. Крупской), недалеко от Пенькового техникума. На месте дома осталась воронка от бомбы. Рядом от прямого попадания бомбы в дом погибла вся семья Шмелевых.

Всего погибло 164 жителя города. В ближайшие дни имена 84 из них были помещены в местной газете. Но потом опубликование списков погибших от бомбежки прекратили. В 1943 году при составлении государственного акта о материальных и людских потерях в годы войны имена жертв бомбежки 20 июня 1943 года не были внесены в списки. Можно подумать, что они сами были повинны в своей смерти.

Немцы хоронили погибших во время бомбежки раненых солдат в лесу возле стадиона. Число пострадавших от бомбежки оккупантов не сообщалось. После войны мародеры раскапывали немецкие и русские захоронения. По всему лесу валялись кости, черепа, остатки обмундирования и одежды.

В бомбардировке города участвовали летчики клинчане – Лисицин и М.Г. Дядечко. Мой знакомый, Иван Тимофеевич Фомичев, рассказывал, что переписывался в годы войны со своим другом Михаилом Дядечко, сыном регента Петропавловской церкви. В одном из писем Михаил Григорьевич писал, что летал бомбить родной город Клинцы и видел, что после бомбежки отцов дом уцелел. А дом стоял по Мокрому переулку (пр. Ленина) под № 46 или 48, напротив Пенькового техникума. Михаил Дядечко погиб в 1945 году в Германии.

В 1942 году немцы стали отбирать в школах детей с чертами арийской расы для отправки в Бобруйск. Многие родители, которых предупредили полицейские, успели забрать детей из школ и отвезти в деревню. Но все равно часть детей попала в эту группу. Многие не вернулись, судьба их неизвестна.

Летом 1942 года стали агитировать молодежь ехать на работу в Германию. Нашлись желающие, и довольно много. Судьба их также неизвестна. Облавы с последующей принудительной отправкой людей на работы в Германию начались летом 1943 года. Свою дорогу от дома до предприятия мне приходилось прокладывать кружным путем, огибая центр города, чтобы не попасть в облаву.

Перед отступлением немцев был опубликован приказ: всем жителям немецкой нации эвакуироваться в Германию.

Оккупация города закончилась 25 сентября 1943 года. Накануне отступления оккупантов по городу разнесся слух, что немцы будут брать молодежь и пускать впереди своих войск. Напуганные жители города сотнями бежали в окрестные леса и деревни. Город опустел. Беженцами были заполнены Смолевичи, Видовка, Близна, Песчанка, Вьюнка, Затишье, Кожушье и прилегающие леса. В городе хозяйничали мародеры.

Утром 24 сентября в хату вошли партизаны: двое мужчин и женщина. Мужчины стали спрашивать беженцев, как давно они из Клинцов, сколько в Клинцах немцев, полицаев. Женщина, в свою очередь, стала требовать отдать ей юбку, обзывая девушек “немецкими куклами” и упрекая тем, что они “отсиживались” в городе. Вслед за первой группой партизан в хату вошли еще двое человек. Один из вошедших взглянув на растерявшихся девушек, улыбнулся. В Вале Бондаренко он узнал девочку, которая еще недавно каждый день приносила продуктовые передачи в Клинцовскую тюрьму родственникам из деревни Далисичи. Мужчина из партизанского отряда тоже “отсиживался” в городе, работая начальником охраны в тюрьме, и через окошечко принимал передачи для заключенных. Теперь он командовал партизанской группой. С его появлением вся группа партизан поднялась и покинула хату.

Утро 25 сентября 1943 года запомнилось особо. Неожиданно в хату через закрытое окно донеслись громкие женские причитания. Десятки женщин “выли” по-бабьи на все голоса. Девочки выбежали из хаты и увидели, что по проселку идут красноармейцы, а вокруг мечутся крестьянки, обнимают бойцов, суют им хлеб, молоко. В тот же день девочки вернулись в горящий город.

По воспоминаниям В.Л. Майстрова, две ночи пожар над городом был таким сильным, что в 10 километрах к югу от города, в Смотровой Буде, где его, подростка, прятала мать, было светло, как днем.

Присутствие партизан в пригороде Клинцов стало ощутимым месяца за два до освобождения города по участившимся случаям диверсий. Это были партизаны из “Клинцовского отряда”. Сначала партизаны сожгли “маслозавод” на улице Щорса –небольшой частный дом, почти на краю города, где работницы вручную сбивали масло. В августе партизаны сожгли еще один “маслозавод” в деревне Смолевичи. Это тоже была хата, куда крестьяне сносили молоко в кувшинах для последующей отправки в переработку на молокозавод. Затем прошел слух, что партизаны подожгли трактор в Займище. За несколько дней до освобождения города партизаны подожгли деревянную пристройку у здания типографии, по улице Клинцовой (ул. Дзержинского). Пожарные затушили пламя, но здание было частично разрушено. С типографией партизаны опоздали, оккупанты уже свернули выпуск газеты, выходившей почти ежедневно в течение двух оккупационных лет. Печатные машины не пострадали. Сохранилась довоенная ручная “бостонка”, тигельная “американка” и зингеровская плоскопечатная машина на четыре полосы. На ней уже в первые дни после освобождения выпускали газету. Но еще в течение месяца работниц типографии посылали разгребать мусор на старой типографии. Работая под холодным дождем, выбирая руками сохранившийся шрифт, женщины недобрым тихим словом вспоминали партизан.

Более серьезные диверсии совершались партизанами на железной дороге. Доходили слухи, что под Почепом и под Новозыбковом партизаны из других отрядов пускают под откос немецкие поезда.

Беженцы, покинувшие город в середине сентября 1943 года, рассказывали, что уже за неделю до освобождения города партизаны стояли под стенами города не только в Видовке и в Борковском лесу, но и в районе Вьюнки.

Пожары выгнали из города тысячи жителей. Те, кто оставался в городе, рассказывали, что в опустевшем городе хозяйничали несколько человек поджигателей-факельщиков, которые, сделав свое черное дело, ушли утром 24 сентября. Я находился в эти дни в городе и свидетельствую, что уже 24 сентября 1943 года в городе не было ни одного оккупанта. Утром 24 сентября по улице Красноборской, мимо наших домов на трех мотоциклах промчались в сторону Лопотней солдаты-факельщики. Как оказалось, всего девять человек сожгли город. Это были последние оккупанты.

Рассказы краеведов, которые поселились в Клинцах после войны, и утверждают, что город был освобожден в результате упорных уличных боев, подавления очагов сопротивления немцев и прочее, вымысел чистой воды. За день до прихода наших войск в городе было полнейшее безвластие. Какой смысл был устраивать очаги сопротивления, когда все каменные здания в городе были сожжены, и еще продолжали гореть. Утром 24 сентября 1943 года люди выбрались из подвалов и бросились к разрушенным и горящим магазинам, складам, выхватывая из огня то, что еще уцелело. Никто не оказывал им сопротивления, нигде не было ни одного полицейского или немца. В складе, возле Петропавловской церкви, хранилась соль. Соль вычерпывали руками, ложками, кастрюлями, и в соляной горе образовалась пещера. В один момент соляной свод обрушился. Погибла молодая женщина, жена учителя Малюга, мать двух девочек, и еще несколько человек были ранены.

К вечеру 24 сентября с востока, со стороны Ардони, била артиллерия. Снаряды летели над городом в сторону деревни Рожны. Оттуда им отвечала немецкая артиллерия. Кратковременная стрельба из автоматического оружия вечером 24 сентября была слышна с юга, из-за железной дорогой.

Ночь пришла, все жители пребывали в томительном ожидании, никто не спал. Задолго до рассвета 25 сентября в город вступили штрафные батальоны. Солдаты-штрафники без единого выстрела, сбившись в кучки, как тени, прошли через город с востока на запад.

Тася, моя сестра, жила тогда на Красноборской улице. Она рассказывала, что в ночь на 25 сентября никто в доме не спал. Выходили на улицу, прислушивались, нет ли стрельбы. Все боялись артиллерийского обстрела. В городе было светло от продолжавшихся пожаров. Но было тихо. Около 4 часов утра ночную тишину нарушили шаги сотен сапог. Тася вышла во двор, глянула в щель между досками забора и увидела темную массу людей, идущих по дороге. Люди шли молча. От соседнего двора послышался голос: “Наши идут!”. И тут же начали отворяться калитки. Люди выбегали на дорогу, чтобы убедиться, что это красноармейцы. Солдаты, одетые в поношенные, рваные телогрейки, спали на ходу. Оружия при них не было. Солдат стали тормошить, совать хлеб, вареные яйца. Штрафные батальоны молча прошли через затаившийся город и по Красноборской улице ушли в направлении Лопотней прокладывать дорогу освободителям.

Николай Тимофеевич Скрипкин вместе с родителями и десятками других семей с 21 по 25 сентября находился в березовой роще на старом Зубовском кладбище. Это в двух километрах от центра города. Уйти дальше Скрипкины не могли, потому, что дома, в горящем городе, умирал дедушка. Ежедневно Коля бегал в город, проведывал деда, кормил его, а на ночь возвращался в березовую рощу. Утром 24 сентября Коля видел, как к Зубовскому мосту на мотоцикле подъехали двое немецких солдат и попытались поджечь мост. Делалось это впопыхах. Пламя едва схватилось, как немцы вскочили на мотоцикл и умчались к площади Свободы. Мост разгорался вяло. Мальчишки выбежали из рощи и сбили пламя песком. В этот же день Коля вернулся из города с доброй вестью: в городе нет немцев, все магазины вскрыты, жители разбирают продукты. Мать не решилась возвращаться в город, и семья провела еще одну ночь в роще. Под вечер 24 сентября над городом пролетело несколько снарядов в направлении Ардонь – Рожны и в обратном направлении. Вскоре артиллерийская перестрелка прекратилась и наступила гнетущая тишина. Все вслушивались в ночную тишину, ждали штурма города, боялись, что наступающие войска будут вести артиллерийский обстрел города.

Под утро 25 сентября над городом, в южной части, вспыхнули в небе зеленые ракеты, а затем от леса, с левого берега реки Туросны (теперь р. Московка), послышался шум моторов. В отсвете городских пожаров хорошо было видно, как танки подошли к обгоревшему Зубовскому мосту. Первый легкий танк медленно вполз на мост, но мост стал проседать под тяжестью машины. Танкисты высадили разведку, а сами развернули машины и ушли обратно в лес. Мост через реку Туросна, возле Глуховской фабрики, был разрушен. Танки перешли через мост Стодольской плотины, вошли в город и ушли на запад вслед за штрафными батальонами. Днем 25 сентября 1943 года Коля Курочкин с приятелями наблюдали, как танки переходили через деревянный мост возле деревни Дурни. Сначала через мост пустили легкую танкетку, за ней пошли танки КВ и тяжелые танки Иосиф Сталин. Мост выдержал.

Бойцы группы разведки, высаженные возле Зубовской фабрики, обнаружили скопление людей на старом Зубовском кладбище, узнали от них, что в городе нет ни одного оккупанта и тут же, к восторгу мальчишек, среди которых был Коля Скрипкин, дали сигнал зелеными ракетами – путь свободен. Не ожидая рассвета, клинчане устремились в город, к своим домам. Несмотря на ранний час, по городу наблюдалось движение войск. Но стрельбы в городе в течение ночи не было.

Войска входили в город с востока от Стодола и с юга, от железнодорожной станции. А в 11 часов дня в город со стороны Вьюнки вошли партизаны. Обвешанные автоматами и гранатами, они двигались колонной, с развернутыми знаменами. Партизаны с песней прошли в центр к Дому Советов, где состоялась торжественная встреча освободителей с клинчанами. А город продолжал гореть, наполняя улицы едким дымом.

Весь день 25 сентября 1943 года войска стояли на западной окраине города, на площади Свободы, вдоль дороги на Лопотни. В городе негде было разместиться. Бойцы отдыхали. Среди них было много легкораненых. Они меняли старые бинты, приводили в порядок одежду, спали возле своих машин. Поздно вечером войска ушли на запад.

В.Л. Майстров, находившийся в эти дни в Смотровой Буде, вспоминал, что за день до пожара в Клинцах через Смоторовую Буду, мимо кладбища, в сторону Новозыбкова прошла колонна немцев. Немцы по настоящему бежали. Они отступали торопливо, на телегах, запряженных лошадьми. Напуганные жители деревни выгнали скот в лес, и наблюдали из леса за движением колонны. На следующий день, когда Клинцы уже горели, через Смотровую Буду прошли колонной украинцы-националисты. 24 сентября, вечером, была слышна артиллерийская стрельба. Снаряды летели над деревней на запад, в сторону Новозыбкова. Владимир Лукьянович запомнил, что летевшие снаряды были похожи на раскаленные болванки, с которых срывались язычки пламени. С утра 25 сентября целый день через Смотровую Буду в сторону Новозыбкова шли наши войска. Сначала прошли танки, они укатали дорогу через поле напрямик. Затем по этой дороге пошли машины, а за ними – лошадиные упряжки. Войска перемещались, в основном, на гужевом транспорте. На окраине деревни установили несколько 45-мм пушек. Пушки простояли три дня, не сделав ни одного выстрела. Фронт быстро перемещался к Гомелю.

Я привел свидетельства очевидцев, еще здравствующих, о том, что уличных боев при освобождении города не было. Такие же свидетельства можно было получить от сотен жителей города, более старшего поколения, уже ушедшего в мир иной. Откуда же появилась “история” об упорных уличных боях в городе Клинцы, которую пересказывают незадачливые краеведы? Об этом я узнал от краеведа Владимира Гавриловича Козлова, который познакомил меня с подборкой документов – оперативной сводкой начальника штаба 169 стрелковой дивизии, освобождавшей город Клинцы. Там говорилось, что “169 дивизия в 1 час ночи 25 сентября 1943 года передовыми отрядами ворвались на восточную окраину города Клинцы, продолжая развивать успех, очищая город от мелких групп противника”.

А вот, что рассказывал участник освобождения города Дмитрий Иванович Свинин (1914 – 1998 гг.), навсегда связавший свою судьбу с городом Клинцы. Войска подошли к Клинцам к вечеру 24 сентября 1943 года. Уже от Павличей стало видно на закатном небе зарево пожара над Клинцами. По мере приближения к городу оно становилось ярче. Свет от пожара позволял легко находить дорогу в наступившей ночи. Дмитрия Ивановича во главе роты автоматчиков направили в Клинцы, чтобы уничтожить факельщиков и произвести разведку. Рота автоматчиков во главе со Свининым вошла в Клинцы первой. Поиски факельщиков оказались безрезультатными. Жители города, ожидавшие прихода войск, не спали и сообщили, что в городе уже в течение суток нет ни одного оккупанта. Автоматчики тем не менее прочесали горящий город, но никаких “мелких групп противника” не встретили и не сделали ни единого выстрела. Дмитрий Иванович всегда возмущался, когда на собраниях, посвященных освобождению города, докладчики говорили об уничтожении наступающими войсками “групп противника, засевшего в отдельных строениях”. А однажды на собрании молодой докладчик начал говорить с трибуны об упорных уличных боях в Клинцах. Д.И. Свинин громко возмутился, встал и вышел из зала.

Преднамеренно или непреднамеренно начальник штаба 169 стрелковой дивизии сообщал об уничтожении в Клинцах “мелких групп противника”, трудно сказать. Может, так было принято докладывать в тех случаях, когда город доставался войскам без боя. Чем можно было оправдываться перед Верховным Главнокомандующим за гибель крупнейшего центра текстильной промышленности всего юго-запада Советского Союза? Безынициативностью партизан, или трусостью партизан, или нерасторопностью наступавших войск, перед которыми ставилась задача предотвращать гибель коммуникаций, мостов, городов, заводов и жилого фонда.

Ответственность за точность донесений лежала на совести начальников штабов дивизий и политкомиссаров. Донесения тут же докладывались в Ставку Верховного Главнокомандующего. На основании донесений в газетах появлялись сообщения Совинформбюро. В зависимости от того с боями или без боев брался город, принималось решение о присвоении частям, освободившим город, соответствующего наименования или проведение салюта в ознаменование освобождения города, награждение воинов орденами и медалями.

По-видимому, в Ставке правильно поняли донесение о взятии города Клинцы. В честь освобождения города Клинцы не последовало присвоения 169 стрелковой дивизии наименования “Клинцовская” и не прозвучал салют. В “Оперативной сводке за 25 сентября” “Советское Информбюро” сообщило: “На Гомельском направлении наши войска продолжали развивать успешное наступление и, продвинувшись вперед от 15 до 20 километров, овладели городом Клинцы, а также заняли свыше 350 других населенных пунктов…”

Неточность, допущенная в донесении начальника штаба 169 СД, породила в послевоенные годы среди клинцовских краеведов легенду о том, что при освобождении города Клинцы в его кварталах завязались ожесточенные уличные бои. А “летописцы” следующего поколения будут писать, что все фабрики и учебные заведения города были разрушены и сгорели во время ожесточенных уличных боев. Так, глядишь, недалеко и до пересмотра приказа Верховного Главнокомандующего, не заметившего, с каким героизмом и с какими жертвами воины очищали город Клинцы от противника, засевшего в каждом строении.

25 сентября во дворе военкомата было сделано захоронение воина, погибшего на подступах к городу. Над могилой бойца была укреплена красная звезда.

В первые дни после освобождения в Клинцах были развернуты полевые военкоматы. Брали в армию в первую очередь молодежь призывного возраста и бывших окруженцев. Все они пополнили ряды штрафных батальонов. В этом убедились многие матери, успевшие повидать сыновей, пока воинские части стояли под Гомелем. Вина молодых призывников состояла в том, что они находились на оккупированной территории и подвергались геббельсовской агитации. Практически никто из этого набора не вернулся живым, все полегли в первых боях под Гомелем при форсировании реки Сож, а затем Днепра. Те, кто вернулся, рассказывали, что многие из клинчан так и не были обмундированы и сложили голову в домашнем платье.

Перед бегством из города немцы организовали вывоз с завода им. Калинина разных вспомогательных материалов. Это продолжалось до 20 сентября 1943 года. А 22 и 23 сентября группа подрывников взорвала и сожгла здания и оборудование завода.

Фашисты завод уничтожили полностью. От производственных зданий остались только обоженные коробки. Литейный цех был сожжен. К счастью, осталась цела вагранка и старый Федотовский 2-х тонный мостовой кран. В механическом цехе, что по Большой улице, полностью был разрушен второй этаж и сожжен первый. От деревянных зданий конторы, клуба, столовой, модельного склада не осталось ничего, одна зола. Сожжена была модельная мастерская со всем складом деревянных моделей для литейных форм. Уцелели только кузница и дизель.

Такая же лихорадочная работа по спасению оборудования и зданий велась на всех фабриках города.

Рабочих рук на восстановительных работах не хватало. Позвали молодежь. Я запомнил тех первых мальчиков и девочек, которые пришли сначала помогать разбирать завалы, а потом стали учиться профессии: Яшу Рассоленко, братьев Колесниковых, Сергея и Костю, Ларису Цареву, Васю Казачкова. Тогда они были почти дети, к тому же худые и вечно голодные. К ребятам относились по-отечески: учили, помогали, подкармливали. Помню, что особую заботу о молодых рабочих проявляли мастера Иван Митрофанович Туткевич, Александр Самуилович Курбатский, Афанасий Григорьевич Подвойский, Иван Дорофеевич Суярков. Очень скоро подростки стали опытными специалистами, хорошо знающими свое дело.

Как мы радовались восстановлению каждого цеха, каждого дома. Уже в октябре 1943 года заработала одна печь хлебокомбината, была восстановлена паровая машина на Стодольской фабрике, и от нее заработал электрогенератор, дававший ток в город. Городская ТЭЦ была взорвана. Электричество от временных маломощных генераторов использовали крайне экономно, в основном, на производственные нужды. В жилые дома электричество первое время не подавали. Керосина не было, вечерами жгли лучину. Жили впроголодь. Хлеб распределялся по хлебным карточкам. В учреждениях не было соответствующих печатей. Для скрепления документов печатью пользовались печатью Бургомистра оккупационных времен. Но никто не роптал. Все жили одним порывом, одним движением – скорей ликвидировать последствия войны и восстановить нормальную жизнь.

В начале 1944 года на завод им. Калинина прибыл заведовать производством Артем Григорьевич Кузьмин. Он же стал заместителем главного инженера. Кузьмин осмотрелся и уже на следующий день составил от имени рабочих письмо на имя генерала ближайшей фронтовой части с просьбой предоставить заводу трактор, чтобы использовать его дизель для производственных целей. Трактор дали. С его помощью удалось запустить вагранку и сразу начать литье запасных частей для боевой техники ближайших воинских частей. Фронт отошел к Гомелю, к Днепру и остановился. Тыловые части срочно приводили в порядок поврежденную боевую технику, готовясь к наступлению. Потребность в запасных частях была огромной. Сразу стали поступать заказы срочные и сверхсрочные.

И вот в сожженном литейном цехе (теперь здесь склад полуфабрикатов) начали формовать и отливать детали. Не было ни крыши, ни окон. Начались дожди, а там – морозы. Но выход из тяжелого положения нашли. Отформованные опоки накрывали горелым (из пожарищ) листовым железом, спасая их от дождей. Часто формовку делали прямо по представленным образцам, а не по деревянным моделям, для изготовления которых нужно было иметь сухое дерево, опытных модельщиков и время. А время не ждало. Отливки получались первое время грубые, но в то тяжелое время военные и таким были рады. Забирали отливки и обрабатывали их в походных мастерских, оборудованных в автомашинах. Мы тоже наладили обработку некоторых деталей на своих станках. Для этого был изготовлен большой ворот, который рабочие раскручивали вручную, и он, как маховик, передавал крутящий момент на станок.

Первые недели обязанности директора были возложены на старейшего токаря, А.Г. Подвойского. Его авторитет для всех был непререкаем. Затем некоторое время руководил заводом Шамилов, прибывший к нам по назначению.

И только с возвращением в коллектив Петра Никитича Иванчикова мы почувствовали, что у нас настоящий директор.

Заместителем директора стал Михаил Осипович Мареев, он же начальник модельного цеха.

Я с 1943 года возглавил технический отдел завода. В отдел вошли сначала Геннадий Александрович Вольдемаров, Михаил Семенович Морозов (до мобилизации в действующую армию), Михаил Иванович Дорофеев, Ольга Александровна Желтова. В 1945 году, после излечения от фронтового ранения, прибыл Николай Иванович Чередников. Несколько позже поступили на работу Н.А. Ломанова (теперь Дребенцова) и Лидия Васильевна Хаткевич (теперь Заступенко).

С первых дней работы технический отдел приступил к созданию чертежей на восстановление литейного цеха и на все производственные здания завода.

Другая группа людей работала по учету личных потерь города за годы войны. Каждому уличкому было дано задание обойти все дома на своей улице и записать фамилии погибших. Данилов говорил, что удалось учесть 340 или 350 фамилий убитых жителей города. На самом деле погибших людей было значительно больше. Среди погибших были мои родственники – дядя, Ефрем Кононович, его дочь, Татьяна, и внук, а также мои знакомые: старик портной Юда Давидович с женой, преподаватель музыкальной школы Лев Эммануилович Плоткин с женой, зубным врачом, а также Иосиф Забрамный, который до войны работал ответственным секретарем в Клинцовской газете “Труд”. Он, как и я, интересовался краеведением и собирал документы по истории города.

Еврейская община поработала добросовестно и составила списки всех, кто погиб в годы оккупации. Они выявили 263 человека, жителей Клинцов, расстрелянных немцами в 1941 году. Эти сведения хранятся в Брянском архиве.

Кроме погибших, велся учет жителей, угнанных в Германию. Их по городу было учтено почти 170 человек.

Одновременно с восстановлением заводских корпусов велось восстановление жилья. Группой конструкторов, в которую вошли М.С. Морозов, Г.А. Вольдемаров, Н.И. Чередников и я, были сделаны обмеры и чертежи на недостроенное еще с довоенных лет жилое 4-х этажное здание для работников завода, по адресу ул. Октябрьская (ул. Большая) дом № 31. Это здание на углу улиц Большая и Пушкинская.

Вскоре к восстановлению жилого здания приступили строители из монтажного управления № 3 треста “Текстильстрой”. Силами этой строительной организации восстанавливались фабричные корпуса Стодольской, Глуховской и Троицкой фабрик. Следует сказать, что в условиях острой нехватки рабочих рук в восстановлении города участвовали почти 600 военнопленных. Военнопленные достраивали жилой дом для Калинзавода, восточное крыло здания Дома Советов и другие здания в городе.

Срочным заданием было создать чертежи на восстановление взорванной пилорамы, расположенной на Глуховской фабрике им. Коминтерна. Срочность была вызвана тем, что Орловский “Облплан” выделил под Клинцами участок леса на вырубку 2 000 кубометров деловой древесины для нужд восстанавливаемого хозяйства. Клинчане должны были не только вырубить лес, вывезти, но и обработать древесину. От пилорамы остался только лопнувший в нескольких местах остов. Не сохранилось ни одной кинематической детали. Что делать? Оказалось, что на рабочем дворе зеленого хозяйства на Стодоле есть вполне исправная пилорама. Она была несколько иной конструкции, но знакомство с устройством пилорамы и ее деталями позволило мне воссоздать в чертеже уничтоженную взрывом пилораму.

Суровая жизнь послевоенных лет требовала заниматься одновременно своей профессиональной деятельностью и многими другими производственными делами. И каждое задание нужно было выполнить срочно или сверхсрочно. От постоянного недоедания болела голова. Согреться было негде. На заводе температура в помещениях едва поднималась до 8 градусов тепла.

Под технический отдел была выделена маленькая комната без отопления, а уже надвигались холода. Печников не было. Пришлось в перерывах между работой над проектами и чертежами ставить печь. Я начал выкладывать печь с тремя дымоходными колодцами. В подсобные рабочие взял Михаила Морозова. Мы спешили, чтобы закончить работу и вернуться к основной конструкторской работе, запланированной на неделю. Уже приступил к “рихтованию” – затирке глины. В этот момент в технический отдел зашли представители из Москвы для решения производственных вопросов по заказам. Спрашивают: “Где начальник техотдела?”. Я в запоне (фартуке), весь перемазан глиной, слезаю с лесов, мою руки в ведре и говорю: “Я к вашим услугам”. Они с сомнением посмотрели на меня, никак не предполагая, что печник и есть начальник техотдела. Но тут же начался деловой разговор, и недоумение с их лиц улетучилось.

Строительных материалов не было. Конторским работникам завода было поручено разбирать в нерабочее время все фундаменты от пожарищ, очищать кирпич от извести и складывать в штабеля возле будущего механического цеха. Работа для служащих была непривычная и незнакомая, поэтому меня как “специалиста по печному делу” назначили бригадиром. Работу проводили по вечерам и выполнили довольно быстро.

Мне также пришлось класть стены механического цеха, начиная со второго этажа. Квалифицированных каменщиков не хватало, а здание необходимо было ввести в строй до холодов. В первой половине дня я работал в техническом отделе, а после обеда – на строительстве. Тогда же познакомился с работой жестянщика. Каменщики заканчивали класть стены, а жестянщики начинали монтировать вентиляцию. Хорошим мастером-жестянщиком оказался слесарь Петр Пономарев. У него я научился жестяному ремеслу. Он преподал мне приемы, как сделать ведро, казанок, трубу, что мне в дальнейшем очень пригодилось.

Директор завода приобрел несколько лошадей, а потом и волов, которых использовали для перевозки тяжелых предметов внутри территории завода. Гужевой транспорт служил до середины 1950-х годов и был постепенно вытеснен машинами. Еще в 1940-х годах на заводе появились два “Форда” выпуска 1943 и 1948 года, ГАЗ АА – 3 машины, ЗИС-5 – несколько машин и одна машина ЗИС-150 выпуска 1948 года.

Близость фронта не исключала налетов вражеской авиации. Администрацией завода было принято решение вырыть окопы соответствующих габаритов, чтобы, в случае налета авиации, было где скрыться рабочим. Земляные работы снова были поручены конторским работникам, а ответственным за них назначили меня. Мы облюбовали место на пустыре, недалеко от входа в нынешний механический цех, и за несколько вечеров выкопали ряд окопов глубиной более 1,5 метров. На случай дождя дно было сделано с наклоном для стока воды, а в местах сбора воды сделаны углубления для вычерпывания воды. Эти инженерные решения позже себя оправдали.

Хочется подчеркнуть, что традиции нашего завода как машиностроительного ожили уже в те тяжелые времена военной разрухи.

В мае 1945 года, после капитуляции Германии, от завода была собрана группа в количестве более 10 человек и командирована в Германию в город Вичток для демонтажа оборудования в количестве 86 единиц. Возглавили группу начальник треста Сафонов (в звании майора) и А.А. Ломанов (ст. лейтенант). На завод из Германии поступили разные станки и оборудование, что позволило оснастить производство и поднять производительность труда.

П.М. Храмченко, Р.И. Перекрестов

В воспоминаниях многих клинчан трагическим событием стала ночь на 21 июня 1943 года. В эту ночь советская авиация бомбила тыловые вражеские госпитали, расположенные в Клинцах. Госпитали были размещены в зданиях школ и в восточном крыле Дома Советов. В результате прямого попадания были уничтожены госпитали в помещении Пенькового техникума, в Стодольской школе. Но сказалась и неопытность бомбометателей. Десятки бомб легли далеко от цели, уничтожив дома мирных жителей. Почему-то бомбовому удару подверглись здания церквей. Но как говорили клинчане: “Бог отвел и сохранил храмы”.

О жертвах среди мирных жителей долго ходили легенды. Занимаясь краеведением, беседуя со старожилами, я записывал имена погибших в ту ночь клинчан. Но неожиданно в Брянском архиве, в клинцовской газете “Новое время” за 1943 год, обнаружил достаточно полный список имен погибших клинчан. Список был опубликован в нескольких газетах, по частям, по мере выяснения имен погибших людей.

Нет и вряд ли будет когда-нибудь написана “Книга памяти” жертв Второй мировой войны, куда вошли бы имена солдатских матерей, солдатских жен и детей, погибших на оккупированной врагом территории. Но имена погибших земляков не должны быть преданы полному забвению. Краеведам предстоит найти имена жителей города и окрестных деревень, замученных в клинцовской тюрьме, расстрелянных в лесу возле стадиона. Число жертв периода оккупации только по Клинцовскому району исчисляется тысячами. А по всем оккупированным районам России – миллионами.

Пусть этот перечень имен, послужит увековечению памяти жертв Второй Мировой войны.

Представляя имена погибших клинчан, надеюсь, что кто-нибудь из клинчан дополнит список погибших неизвестными пока именами.

Ваши сообщения о погибших в годы оккупации, погибших под бомбежкой во время эвакуации, погибших в составе ополчений, в партизанских отрядах, в клинцовской тюрьме, сообщайте на данный сайт. Мы сами, клинчане, создадим “Книгу памяти” этим людям.

Р.И. Перекрестов

Сентябрь 1943 года. Началась войсковая операция по освобождению Брянской земли от немецко-фашистских захватчиков. С 1 по 18 сентября войска Брянского фронта, проводя фланговый удар на правом крыле и ряд других ударов с фронта на левом крыле, нанесли сокрушительное поражение дивизиям 9-й немецкой армии, отбросив их в западном направлении от 60 до 100 километров.

В ночь на 19 сентября командующий Брянским фронтом генерал М.М. Попов принял решение на преследование отступающего противника по всей полосе наступления. По замыслу операции основной удар наносился на центральном участке между Клетнянскими лесами и линией Почеп, Клинцы, шириной 40-50 км, в направлении Мглин, Сураж, Чечерск, Жлобин.

Вперед на это направление была направлена конно-механизированная группа генерал-лейтенанта М.И. Казакова, в которую вошли 2-й гвардейский кавалерийский и 1-й танковый корпуса, 30-я мотострелковая и 12-я истребительно-противотанковая бригады, 13-я зенитно-артиллерийская дивизия и другие части усиления.

23 сентября 1943 года была освобождена Унеча. 24 сентября 1-й танковый корпус получил боевую задачу преследовать отходящего противника в направлении Клинцов.

Как происходило освобождение города Клинцы, представлено в хронологической подборке архивных документов.

Текст документов печатается с сохранением неточностей обозначения населенных мест и особенностей составления боевых документов того времени.

СД – стрелковая дивизия

СП – стрелковый полк

КСП – кавалерийско-стрелковый полк

Штабкор – штаб корпуса

ТБр – танковая бригада

ТК – танковый корпус

РУ – реактивная установка

МСБ – мотострелковый батальон

АП – артиллерийский полк

“Из журнала боевых действий

129 СД

В ночь с 23 на 24.9 обходом из флангов дивизия выбила из узла сопротивления Брянск – Кустичи. Противник начал отходить на Клинцы.

51 и 438 СП, преследуя отходящего противника, к 15.00 24.9 передовым отрядом вышли Богородицкое, Астрахановка.

Бой за Клинцы, преследование противника до р. Ипуть. Обороне Клинцы противник придавал большое значение как крупному узлу сопротивления. Наиболее прочно был укреплен населенный пункт Ардонь, на подступах к Клинцы. Лобовая атака этого населенного пункта стоила больших жертв.

Командир дивизии решил. Ночной атакой 518 СП охватывающими действиями с флангов выбить противника из Ардонь и одновременными действиями с 438 СП наступать на Астрахановка.

Наша разведка к этому времени имела некоторые данные о противнике. С наступлением темноты 24.9 518 и 438 СП частью сил обойдя с севера Ардонь и с юга Астрахановка выбив его с занимаемого рубежа, образующею брешь сев. Ардонь были введены основные силы КСП 518, которые и развили успех. Боясь окружения, противник начал отход. К 22.00 25.9 передовой отряд 518 СП с боем прорвался в южную часть Клинцы. Не выдержав натиска наших частей противник начал отходить и к 26.9 он отошел на зап. Берег р. Ипуть на заранее подготовленный рубеж.

Из отчета о боевых действиях

В 15.10 24.9.43 г. по приказу штабкора № 028 от 24.09. 117 Унечская ТБр в составе танков: Т-34 – 18, Мк-111 – 2 выступила по маршруту: Песчанка, Стар. Гута, Робчик, Коржовка-Голубовка, Клинцы с задачей сбить обороняющиеся группы противника на рубеже Арзинь, Красная Заря, Сухопаровка и во взаимодействии с 30 и 44 мотострелковыми бригадами на рассвете 25.9 овладеть Клинцы. В 19.30 24.9 бригад в полном составе сосредоточилась в районе 0,5 км Коржовка-Голубовна, где от командующего военно-механизированной группой, генерал-лейтенанта Казакова, был получен боевой приказ наступать в район Новозыбков.

В течение ночи с 24.9 на 25.9 бригада вела разведку в направлении Бринище – Голубовка.

В 2.30 25.9 в составе танков: Т-34 – 18 МК-111 – 2 по приказу штабкора № 029 в 7.30 выступила на марш в направлении Коржовка, Голубовка, Клинцы, Синьковка, Белый Колодезь, Замышево, Новозыбков и, выйдя на р. Ипуть, захватить переправу.

(ЦАМО РФ. Ф. 3201, оп.1, д. 4, л. 37)

26.9.43 г. бригада имела задачу в 6.00 выступить по маршруту: Клинцы, Людиново, Веприн, форсировать р. Ипуть и к 16.00 26.9.43 г. сосредоточиться на ю.в. Несоевки.

В 6.30 бригада в составе 351 ТБ Т-34 – 11, штаббригады, РУ, МСБ с десантом на танках выступила по маршруту: Клинцы, Людково. В 17.00 выслана разведка Внуковичи, Ст. Бобовичи и район переправы Стар. Бобовичи.

(ЦАМО РФ. Ф.3225, оп. 1, д. 9, л. 52 об.)

В 20.00 противник, атакованный частями дивизии на занимаемом рубеже, отошел в западном и юго-западном направлениях.

2. Дивизия в течение второй половины дня вела сильный огневой бой на рубеже: выс. 180, 9; 170,5 вост. оп. леса севернее пос. Ардонь. В 20.00 части решительной атакой сбили противника и преследовали его в западном и юго-западном направлениях. К 1.00 25.9.43 дивизия овладела г. Клинцы и к 3.00 вышла на зап. окраину города.

437 СП с 1,307 АП во второй половине дня вел бой с противником на рубеже выс. 182,5 (км) выс. 175,9. В 20.00 решительной атакой выбил противника с занимаемого рубежа. Преследуя противника в западном направлении полк к 4.00 вышел на рубеж: опушка леса 2 км зап. Клинцы отм. 142,4 отм. 145,4.

566 СП наступал во втором эшелоне за 680 СП в готовности содействовать из-за правого фланга дивизии по овладению г. Клинцы. По овладению Клинцы полк занимался очисткой города от отдельных групп противника, засевших в отдельных строениях. По выполнению этой задачи полк продолжает выполнять задачу и к 20.00 достиг: 0,5 км зап. отметки 163,9.

3. В результате боя по овладению г. Клинцы 25.9.43 дивизия имеет потери: убито – 4, ранено – 16.

Трофеи: ручных пулеметов – 6, станковых пулеметов – 3, винтовок – 77, минометов 51мм – 5, пушек – 3, винт. Патронов – 10 000. взято в плен русских солдат-власовцев 150 человек. Уничтожено до 150 солдат и офицеров противника.

(ЦАМО РФ. Ф.1410, оп. 1, д. 57, л. 223, 224)

680 СП с 2 и 3/307 АП в течение первой половины ночи с 24 по 25.9.43 г. продолжали вести огневой бой с обороняющимся противником на рубеже: выс 174,8 ж.д. будка 500 м юго-зап. Коржовка-Голубовка.

В 24.00 24.9.43 г. полк, преодолевая огневое сопротивление прорвавшихся групп противника решительным броском сбив обороняющиеся группы противника, и продолжил преследовать его в западном направлении. В 1.00 25.9.43 г. ворвался на северную окраину г. Клинцы.

Продолжая преследования отходящего противника, очищая северную часть города, к 3.00 25.9.43 г. вышел на рубеж: западная окраина леса 2,5 км сев.-зап. Клинцы. На занимаемом рубеже привел личный состав в порядок, подтянул огневые средства и тылы и с 18.00 продолжал выполнять поставленную задачу и к 20.00 вышел на рубеж: разв. дорог 1,5 км сев.-зап. Тулуковщина, отметка 142,4.

КП – сев.-зап. окр. Тулуповщина

В результате боя за 25.9.43 г. полк имеет потери: убито – 1, раненых – 5. при овладении Клинцы полк имеет трофеи: ручных пулеметов – 3, винтовок – 40, винтовок самозарядных – 23, минометов 51 мм – 2, подсумков – 130, ППД – 1, пистолетов – 1, патронов – 10 000.

Уничтожено до 40 человек солдат и офицеров противника. Взято в плен власовцев 160 человек.

434 СП с 1/307 АП в течение первой половины ночи с 24 по 25.9.43 г. вел сильный огневой бой на рубеже ж.д. будка 1 км сев.-вос. Ардонь ( ) сев. окр. пос. Ардонь.

В 00.10 преодолевая огневое сопротивление прорывающихся групп противника, сбил их и продолжал преследовать в северо-западном и западном направлениях.

В 1.30 передовым отрядом ворвался на юго-восточную окраину Клинцы, очищая южную и центральную часть города от мелких групп противника, к 3.30 вышел на юго-зап. окраину г. Клинцы.

Продолжая наступления 4.00 вышел на рубеж: западная опушка леса 1 км западнее вет. пункта. На занимаемом рубеже вел разведку в направлении Тулуповщина подтягивая огневые средства и тылы, приводил личный состав в порядок. С 18.30 продолжал наступление в направлении Тулуповщина и к 22.30 вышел на рубеж: отметка 142,4 отметка 142,9.

КП – юго-западная окраина Тулуповщена.

В результате боя по овладению г. Клинцы полк имеет потери: убито – 2, ранено – 9, трофеи: ручных пулеметов – 3, ст. пулеметов – 3, ППД – 11, минометов 51 мм – 3, пушек 37 мм – 3.

556 СП второй эшелон дивизии наступал за 680 СП. По овладению полками первого эшелона г. Клинцы приводил себя в порядок в городе.

С 18.00 двумя СБ продолжал наступать за 680 СП, своим СБ продолжает вести комендантскую службу в . Клинцы.

К 20.00 1 и 2 СБ вышли на рубеж: отм. 153,4. 165,9.

КП – отм. 169,5

2. 307 АП – по дивизионно поддерживает полки первого эшелона.

3. Противник, прикрывающий отход главных сил своих войск мелкими группами оказывал сильное сопротивление. В 24.00 сбитый наступающими частями дивизии отошел в западном направлении оказывая незначительное сопротивление.

4. Спец подразделение – в районе х. Рыжиков
5. Соседи: справа действуют части 217 СД, слева 129 СД.
6. Погода ясная, дороги проходимы для всех видов транспорта.

На основании тщательного изучения документов Центрального Архива Министерства обороны установлено, что г. Клинцы был освобожден 25 сентября 1943 года войсками Брянского фронта в ходе Брянской наступательной операции. Непосредственное участие в освобождении города принимали следующие соединения:

• Части 217-й стрелковой дивизии (командир – полковник Массонов Николай Павлович) 25 стрелкового корпуса 11 армии;
• Части 169-й (командир – генерал-майор Еременко Яков Филиппович) и 129-й стрелковой дивизии (командир – генерал-майор Панчук Иван Владимирович) 40-го стрелкового корпуса (командир корпуса генерал-майор Кузнецов Владимир Степанович) 63 армии.
• Вместе с указанными частями в боях за город участвовал партизанский отряд под командованием тов. Касьяна Константина Васильевича.

Боевые действия за город Клинцы развивались следующим образом:

24 сентября 217, 169 и 129-я стрелковые дивизии, преследуя отходящие части 253-й и 299-й пехотных дивизий противника, к 12 часам овладели рубежом: Коржовка-Голубовка, вост. окраина Богородицкое, Астрахановка. На этом рубеже противник оказал сопротивление, ведя огонь из района колхоз “Красная заря”, Любвин и южнее.

К исходу дня, отразив несколько контратак пехоты противника и преодолев его огневое сопротивление, части указанных дивизий завязали бои за город. К 1.00 25 сентября 740-й стрелковый полк 217-й дивизии, взаимодействовавшей с частями 169 дивизии, овладел северной окраиной города, 169-я стрелковая дивизия – центральной частью Клинцы, а 518-й стрелковый полк 129-й дивизии – юго-западной частью города. К 4 часам утра 25 сентября 1943 года г. Клинцы был полностью очищен от немецко-фашистских захватчиков.

При овладении населенным пунктом Коржовка-Голубовка было освобождено около 7 тысяч советских граждан, которых гитлеровцы намеревались угнать в Германию.

Заместитель начальника управления

генерал-майор С. Ильин”

(Архив Клинцовского Краеведческого музея)

Эти материалы опубликованы также в сборнике “Клинцовский летописец”, кн. 1, Клинцы, 2004 г.