Такая же лихорадочная работа по спасению оборудования и зданий велась на всех фабриках города.

Как мы радовались восстановлению каждого цеха, каждого дома. Уже в октябре 1943 года заработала одна печь хлебокомбината, была восстановлена паровая машина на Стодольской фабрике, и от нее заработал электрогенератор, дававший ток в город. Городская ТЭЦ была взорвана. Электричество от временных маломощных генераторов использовали крайне экономно, в основном, на производственные нужды. В жилые дома электричество первое время не подавали. Керосина не было, вечерами жгли лучину. Жили впроголодь. Хлеб распределялся по хлебным карточкам. В учреждениях не было соответствующих печатей. Для скрепления документов печатью пользовались печатью Бургомистра оккупационных времен. Но никто не роптал. Все жили одним порывом, одним движением – скорей ликвидировать последствия войны и восстановить норамльную жизнь.

В начале 1944 года на завод им. Калинина прибыл заведовать производством Артем Григорьевич Кузьмин. Он же стал заместителем главного инженера. Кузьмин осмотрелся и уже на следующий день составил от имени рабочих письмо на имя генерала ближайшей фронтовой части с просьбой предоставить заводу трактор, чтобы использовать его дизель для производственных целей. Трактор дали. С его помощью удалось запустить вагранку и сразу начать литье запасных частей для боевой техники ближайших воинских частей. Фронт отошел к Гомелю, к Днепру и остановился. Тыловые части срочно приводили в порядок поврежденную боевую технику, готовясь к наступлению. Потребность в запасных частях была огромной. Сразу стали поступать заказы срочные и сверхсрочные.

И вот в сожженном литейном цехе (теперь здесь склад полуфабрикатов) начали формовать и отливать детали. Не было ни крыши, ни окон. Начались дожди, а там – морозы. Но выход из тяжелого положения нашли. Отформованные опоки накрывали горелым (из пожарищ) листовым железом, спасая их от дождей. Часто формовку делали прямо по представленным образцам, а не по деревянным моделям, для изготовления которых нужно было иметь сухое дерево, опытных модельщиков и время. А время не ждало. Отливки получались первое время грубые, но в то тяжелое время военные и таким были рады. Забирали отливки и обрабатывали их в походных мастерских, оборудованных в автомашинах. Мы тоже наладили обработку некоторых деталей на своих станках. Для этого был изготовлен большой ворот, который рабочие раскручивали вручную, и он, как маховик, передавал крутящий момент на станок.

Первые недели обязанности директора были возложены на старейшего токаря, А.Г. Подвойского. Его авторитет для всех был непререкаем. Затем некоторое время руководил заводом Шамилов, прибывший к нам по назначению.

И только с возвращением в коллектив Петра Никитича Иванчикова мы почувствовали, что у нас настоящий директор.

Заместителем директора стал Михаил Осипович Мареев, он же начальник модельного цеха.

Я с 1943 года возглавил технический отдел завода. В отдел вошли сначала Геннадий Александрович Вольдемаров, Михаил Семенович Морозов (до мобилизации в действующую армию), Михаил Иванович Дорофеев, Ольга Александровна Желтова. В 1945 году, после излечения от фронтового ранения, прибыл Николай Иванович Чередников. Несколько позже поступили на работу Н.А. Ломанова (теперь Дребенцова) и Лидия Васильевна Хаткевич (теперь Заступенко).

С первых дней работы технический отдел приступил к созданию чертежей на восстановление литейного цеха и на все производственные здания завода.

Другая группа людей работала по учету личных потерь города за годы войны. Каждому уличкому было дано задание обойти все дома на своей улице и записать фамилии погибших. Данилов говорил, что удалось учесть 340 или 350 фамилий убитых жителей города. На самом деле погибших людей было значительно больше. Среди погибших были мои родственники – дядя, Ефрем Кононович, его дочь, Татьяна, и внук, а также мои знакомые: старик портной Юда Давидович с женой, преподаватель музыкальной школы Лев Эммануилович Плоткин с женой, зубным врачом, а также Иосиф Забрамный, который работал ответственным секретарем в Клинцовской газете “Труд”. Он, как и я, интересовался краеведением и собирал документы по истории города.

Еврейская община поработала добросовестно и составила списки всех, кто погиб в годы оккупации. Они выявили 263 человека, жителей Клинцов, растрелянных немцами в 1941 году. Эти сведения хранятся в Брянском архиве.

Кроме погибших, велся учет жителей, угнанных в Германию. Их по городу было учтено почти 170 человек.

Одновременно с восстановлением заводских корпусов велось восстановление жилья. Группой конструкторов, в которую вошли М.С. Морозов, Г.А. Вольдемаров, Н.И. Чередников и я, были сделаны обмеры и чертежи на недостроенное еще с довоенных лет жилое 4-х этажное здание для работников завода, по адресу ул. Октябрьская (ул. Большая) дом № 31. Это здание на углу улиц Большая и Пушкинская.

Вскоре к восстановлению жилого здания приступили строители из монтажного управления № 3 треста “Текстильстрой”. Силами этой строительной организации восстанавливались фабричные корпуса Стодольской, Глуховской и Троицкой фабрик. Следует сказать, что в условиях острой нехватки рабочих рук в восстановлении города участвовали почти 600 военнопленных. Военнопленные достраивали жилой дом для Калинзавода, восточное крыло здания Дома Советов и другие здания в городе.

Срочным заданием было создать чертежи на восстановление взорванной пилорамы, расположенной на Глуховской фабрике им. Коминтерна. Срочность была вызвана тем, что Орловский “Облплан” выделил под Клинцами участок леса на вырубку 2 000 кубометров деловой древесины для нужд восстанавливаемого хозяйства. Клинчане должны были не только вырубить лес, вывезти, но и обработать древесину. От пилорамы остался только лопнувший в нескольких местах остов. Не сохранилось ни одной кинематической детали. Что делать? Оказалось, что на рабочем дворе зеленого хозяйства на Стодоле есть вполне исправная пилорама. Она была несколько иной конструкции, но знакомство с устройством пилорамы и ее деталями позволило мне воссоздать в чертеже уничтоженную взрывом пилораму.

В столь трудное для страны время, какими были 1943-1945 годы, “горячие головы” из местной городской парторганизации предложили перевыполнить план, для чего рубить деловой лес не только за городом, но и в лесопарковой зоне возле стадиона. Это предложение вызвало возмущение жителей города. В Клинцовской газете появились статьи с призывом сохранить парковый лес для потомков. К чести клинчан, лес у вокзала, стадиона и на Солодовке удалось сохранить в его первозданной красоте. Сбережем ли мы лес теперь, в условиях мирной жизни?!

Уже в конце 1940-х годов нашелся добрый человек, который взялся возрождать уничтоженный во время войны лес. Это был начальник Коммунхоза, бывший командир партизанского отряда Иван Арсентьевич Матюхин. Были проведены лесопосадки на Слодовке, на Почетухе, на Лопатенском шляхе. Помогал Матюхину житель Солодовки Алексей Андреевич Вдовенко. Эти люди смотрели в будущее, понимая, что возрождать нужно не только промышленность, но и природу, несмотря на разруху и нищету.

Суровая жизнь послевоенных лет требовала заниматься одновременно своей профессиональной деятельностью и многими другими производственными делами. И каждое задание нужно было выполнить срочно или сверхсрочно. От постоянного недоедания болела голова. Согреться было негде. На заводе температура в помещениях едва поднималась до 8 градусов тепла.

Под технический отдел была выделена маленькая комната без отопления, а уже надвигались холода. Печников не было. Пришлось в перерывах между работой над проектами и чертежами ставить печь. Я начал выкладывать печь с тремя дымоходными колодцами. В подсобные рабочие взял Михаила Морозова. Мы спешили, чтобы закончить работу и вернуться к основной конструкторской работе, запланированной на неделю. Уже приступил к “рихтованию” – затирке глины. В этот момент в технический отдел зашли представители из Москвы для решения производственных вопросов по заказам. Спрашивают: “Где начальник техотдела?”. Я в запоне (фартуке), весь перемазан глиной, слезаю с лесов, мою руки в ведре и говорю: “Я к вашим услугам”. Они с сомнением посмотрели на меня, никак не предполагая, что печник и есть начальник техотдела. Но тут же начался деловой разговор, и недоумение с их лиц улетучилось.

Строительных материалов не было. Конторским работникам завода было поручено разбирать в нерабочее время все фундаменты от пожарищ, очищать кирпич от извести и складывать в штабеля возле будущего механического цеха. Работа для служащих была непривычная и незнакомая, поэтому меня как “специалиста по печному делу” назначили бригадиром. Работу проводили по вечерам и выполнили довольно быстро.

Мне также пришлось класть стены механического цеха, начиная со второго этажа. Квалифицированных каменщиков не хватало, а здание необходимо было ввести в строй до холодов. В первой половине дня я работал в техническом отделе, а после обеда – на строительстве. Тогда же познакомился с работой жестянщика. Каменщики заканчивали класть стены, а жестянщики начинали монтировать вентиляцию. Хорошим мастером-жестянщиком оказался слесарь Петр Пономарев. У него я научился жестяному ремеслу. Он преподал мне приемы, как сделать ведро, казанок, трубу, что мне в дальнейшем очень пригодилось.

Директор завода приобрел несколько лошадей, а потом и волов, которых использовали для перевозки тяжелых предметов внутри территории завода. Гужевой транспорт служил до середины 1950-х годов и был постепенно вытеснен машинами. Еще в 1940-х годах на заводе появились два “Форда” выпуска 1943 и 1948 года, ГАЗ АА – 3 машины, ЗИС-5 – несколько машин и одна машина ЗИС-150 выпуска 1948 года.

Близость фронта не исключала налетов вражеской авиации. Администрацией завода было принято решение вырыть окопы соответствующих габаритов, чтобы, в случае налета авиации, было где скрыться рабочим. Земляные работы снова были поручены конторским работникам, а ответственным за них назначили меня. Мы облюбовали место на пустыре, недалеко от входа в нынешний механический цех, и за несколько вечеров выкопали ряд окопов глубиной более 1,5 метров. На случай дождя дно было сделано с наклоном для стока воды, а в местах сбора воды сделаны углубления для вычерпывания воды. Эти инженерные решения позже себя оправдали.

Хочется подчеркнуть, что традиции нашего завода как машиностроительного ожили уже в те тяжелые времена военной разрухи.

В 1945 году начальником техотдела был я, Павел Максимович Храмченко, конструкторами отдела работали Геннадий Александрович Вольдемаров, Николай Иванович Чередников, копировальщиками – Ольга Желтова, Миша Дорофеев. После свертывания восточного фронта из Манчжурии вернулся Михаил Семенович Морозов, призванный на фронт в конце войны.

Только что отгремела война, а завод уже получил задание освоить, изготовить и отправить на Ленинградскую фабрику “Красный Октябрь” бильные машины для производства технических сукон. А осваивать производство без чертежей было невозможно. Все чертежи, хранившиеся в заводском техническом архиве, во время войны частью были вывезены, частью погибли. Тогда на фабрику “Красный Октябрь” в Ленинград был командирован опытный конструктор М.С. Морозов. Это был 1950-й год. Бильную машину разобрали. Морозов начерно сделал эскизы каждой детали. По этим эскизам техническое бюро нашего завода сделало сборочные и рабочие чертежи, по которым было запущено производство бильной машины. Но возникла задача, как обработать некоторые детали при крайне бедном еще оборудовании. Тогда начальник производства А.Г. Кузьмин собрал совещание, на которое были приглашены все мастера и опытные рабочие-практики. Каждый поочередно высказал мнение, долго спорили, но решение было найдено. Заказ из восьми бильных машин был выполнен и отправлен в Ленинград. Станки работали безотказно, и плохих отзывов не поступало.

Новым заданием по машиностроению было освоение двухбарабанной трепальной машины марки “2 БТ”. Освоение заводом этой машины подняло технологичность производства на довоенный уровень. Машина была запущена в серию. Ведущим конструктором по этой машине были М.С. Морозов и П.М. Храмченко. В начале 1950-х годов машины повышенного качества стали поставлять на внешний рынок, в Албанию.

Следующей машиной, которую освоил и выпустил завод, была сложная круглочесальная машина марки “НКЧ”. Чертежи на машину отрабатывались ведущим конструктором этой машины М.С. Морозовым. Освоение нашим заводом выпуска круглочесальной машины освободило страну от необходимости тратить золото на приобретение таких машин за границей.